Август
08.12.2014, 04:41
Почему в этом разделе? Читайте..
-----------
КАК РОССИЯ ПРОИГРАЛА
ВОЙНУ ЯПОНИИ
Как Россия проиграла русско-японскую войну и
свалилась в Революцию.
Шифф — американский банкир еврейского происхождения, филантроп и общественный деятель был одним из лидеров еврейской общины в США. Положение российских евреев привлекло к себе внимание Шиффа ещё в ходе погромов 1881 года. К началу XX века к арсеналу средств, которые были выработаны американской еврейской общиной в борьбе за права евреев в других странах ещё в середине XIX века, таких как формирование соответствующего общественного мнения и давление на американское правительство, Шифф добавил нечто абсолютно новое — попытки дипломатической изоляции России, в особенности посредством международного финансового давления. Для давления на российские власти с целью вынудить их прекратить ущемление прав еврейского населения Шифф активно использовал свой авторитет и влияние в американском банковско-финансовом секторе, перекрывая доступ России к получению внешних займов в США, участвовал в финансировании японского правительства в ходе Русско-японской войны, а также выступал с внешнеполитическими инициативами, способными привести к ухудшению американо-российских отношений.
Блестяще образованный и предприимчивый Шифф в 1865 году, 18-летним юношей, прибыл из Франкфурта в Америку, где очень быстро, в том числе не в последнюю очередь благодаря выгодной женитьбе, выдвинулся в число ведущих финансистов не только Нового, но и Старого Света. Принимая живое участие в благотворительности, Шифф ознакомился с положением российских соплеменников — вник, что называется, в детали. Погромы 1881 года стали предметом его пристального внимания. Кишинёвский погром 1903 года произвёл в САСШ столь мощный резонанс, что «еврейский вопрос в России» вышел за пределы сугубой компетенции еврейской общины Америки, привлёк к себе внимание федерального правительства и, таким образом, стал предметом международной политики американского правящего класса, уже начинающего осознавать свои глобальные интересы. Трудно сказать, насколько велика была в этом роль банкира Шиффа — скорее всего, она оказалась достаточной для возбуждения интереса.
Незадолго до начала русско-японской войны в Петербург прибыла группа сотрудников банка Kuhn, Loeb & Co., возглавляемого Шиффом к тому времени без малого два десятилетия. Среди этих сотрудников имелось несколько молодых евреев, детьми увезённых из России. Сотрудники будущего представительства банка жили в апартаментах — «меблированных комнатах», как называли тогда этот вид услуг, — вероятно, не самых дешёвых, но, тем не менее, подвергавшихся регулярным «набегам» полиции на предмет выявления «незаконно проживающих» и прочих «неблагонадёжных персон», возможных потрясателей трухлявых самодержавных устоев. Американцев, оказавшихся «жидами», благополучно выявили и препроводили в тюрьму «за нарушение режима», поскольку евреям запрещалось жить в Петербурге. Молодых людей ждала не просто высылка из пределов Российской Империи, но крупный штраф и тюремное заключение. Руководитель американской делегации, не сумев собственными силами вызволить сотрудников, отбил телеграмму в Филадельфию, где в тот момент находился Джейкоб Шифф.
Банкир, осведомлённый о происходящем, пришёл в неописуемую ярость и помчался в Вашингтон — по преданию, прямо среди ночи. Там он выволок из тёплой постели мирно дремавшего на пышной груди любовницы госсекретаря Хэя и велел тому добиться немедленного освобождения сотрудников и — внимание! — предоставления им, как американским гражданам, права заниматься их непосредственными обязанностями в рамках имеющихся межгосударственных соглашений, а также извинений российской стороны в форме, делающей подобные происшествия невозможными впредь, невзирая ни на какие соображения и обстоятельства.
Телеграфная линия между Вашингтоном и Петербургом раскалилась до температуры солнечного ядра, эфир трещал и искрился ослепительно голубыми толстыми ветвящимися молниями, американские дипломаты, как наскипидаренные, сновали между «Савоем», где разместился руководитель делегации, посольством САСШ, Канцелярией Его Императорского Величества и штаб-квартирой столичного полицмейстера, но ничего не помогало: молодые люди продолжали куковать в «холодной» (ныне «обезьянник»). Молодых людей, конечно, не без помощи рекомендательных писем за подписью князя Хованского™ (читай — за взятку) вызволили из узилища и препроводили домой — оставаться им не разрешили — но господину Шиффу, что называется, уже попала вожжа под хвост. Нечего и говорить — «по совокупности заслуг» бравые российские «охранители» сполна наработали на хорошенькую революцию, но революция без денег невозможна — ни сейчас, ни тогда. А у Шиффа были деньги.
Российское правительство, неся урон от действий Шиффа, попыталось перетянуть его на свою сторону или, по меньшей мере, нейтрализовать его. Министр внутренних дел В. К. Плеве пригласил Шиффа в Россию. Шифф выдвинул два условия:
1) он должен получить официальное приглашение от министра;
2) русские визовые законы должны быть изменены, еврей Шифф должен въехать в Россию на общих основаниях, а не по специальному разрешению.
Шифф рассматривал изменение визового закона как первый шаг на пути к равноправию российских евреев. Пока шёл обмен письмами, на Плеве 28 июля 1904 года было совершено удачное покушение. Шифф назвал убийство Плеве «Божьей карой».
Примерно в то же время (ориентировочно, 1904 год) с Шиффом встречался финансовый агент российского правительства еврей Г. А. Виленкин, который, используя свои национальные и даже отдалённые родственные связи, пытался договориться с Шиффом о прекращении его помощи русскому революционному движению. Шифф, признавая поступление через него средств на революционную деятельность, отказался пойти на такое соглашение с русским правительством, заявив, что предложение Виленкина запоздало и, кроме того, «с Романовыми мир заключён не может быть».
В 1903 году спор из-за русских лесных концессий в Корее и продолжающейся русской оккупации Маньчжурии привёл к резкому обострению русско-японских отношений. Несмотря на слабость российского военного присутствия на Дальнем Востоке, Николай II не пошёл на уступки, так как для России ситуация, по его мнению, была принципиальна: решался вопрос о выходе к незамерзающим морям, о преобладании на огромной территории на относительно слабо заселённых просторах Маньчжурии. Япония стремилась к полному своему господству в Корее и требовала, чтобы Россия очистила Маньчжурию.
По воспоминаниям известного американского еврейского деятеля Сайруса Адлера, в начале февраля 1904 года Шифф организовал у себя дома встречу влиятельных представителей промышленных и финансовых кругов Америки. Он заявил: «В ближайшие 72 часа начнётся война между Японией и Россией. Ко мне обратились с просьбой предоставить займы Японскому правительству. Я хочу услышать Ваше мнение, как смогут такие действия повлиять на положение наших единоверцев в России». Он выступил перед коллегами с яркой и впечатляющей речью, призвав их к бойкоту России, и, помимо прочего, сообщил, что составил завещание, запрещающее его банкирскому дому кредитовать «антисемитскую Россию» даже после его смерти. На встрече, судя по всему, было принято положительное решение, а Шифф не испытывал раскаяния за тот урон, который нанёс российскому режиму. С началом войны управляемый Шиффом американский синдикат в составе его банкирского дома «Кун, Леб и К°», Национального и Коммерческого банков, не только выпустил два англо-американских займа для японского правительства на сумму около 110 миллионов долларов (половина этой суммы была размещена синдикатом Шиффа), чем сыграл значительную роль в финансировании Японии и обеспечении её победы в войне, но и активно и успешно препятствовал размещению займов России на американском рынке, удерживая тем самым другие американские банки от кредитования российского правительства.
Дозволено цензурою. Москва, 28-го февраля 1904 г.
Джон Буль (Англия) и Дядя Сэм (США) толкают японского микадо на войну с Россией.
Порт-Артур обороняет забайкальский казак, зажав под мышкой крепостное орудие.
Ниже стихи:
Посидим у моря, подождем погоды!
Вишь, - какие страшные уроды
виднеются из-за японской спины;
Должно-быть, это - его опекуны?..
Заморские покровители!..
Покурить, господа, не хотите-ли -
нашей русской махорочки,
что виднеется на горочке!..
А это - тебе, Японец, игрушка -
наша Российская пушка!..
Ну, скорей - чтоль начинай,
к нам на сушу вылезай!
Сойдемся, - брат, по чести;
а все-таки я посижу на этом месте!
Докажу желтолицым врагам,
что Бог на помощь нам!..
Заступником!!!
Соч. Д.Гусевъ
Фотография затопленных русских кораблей в гавани Порт-Артура. На переднем плане «Полтава» и «Ретвизан», далее «Победа» и «Паллада».
Фотография затопленных русских кораблей в гавани Порт-Артура. На переднем плане «Полтава» и «Ретвизан», далее «Победа» и «Паллада».
Внезапное, без официального объявления войны, нападение японского флота на русскую эскадру на внешнем рейде Порт-Артура в ночь на 27 января (9 февраля) 1904 года привело к выводу из строя нескольких сильнейших кораблей русской эскадры и обеспечило беспрепятственную высадку японских войск в Корее в феврале 1904 года. В мае 1904 года, использовав бездействие русского командования, японцы провели высадку своих войск на Квантунский полуостров и перерезали железнодорожное сообщение Порт-Артура с Россией. Осада Порт-Артура была начата японскими войсками уже к началу августа 1904 года, а 20 декабря 1904 (2 января 1905) года гарнизон крепости был принуждён к сдаче. Остатки русской эскадры в Порт-Артуре были потоплены осадной артиллерией японцев либо взорваны собственным экипажем. В феврале 1905 года японцы заставили отступить русскую армию в генеральном сражении при Мукдене, а 14 (27) мая 1905 — 15 (28) мая 1905 года в Цусимском сражении нанесли поражение русской эскадре, переброшенной на Дальний Восток с Балтики. В результате поражений в этой войне с начала января 1905 года, в России возникла и развивалась революционная ситуация. Война завершилась Портсмутским миром, подписанным 23 августа (5 сентября) 1905 года и зафиксировавшим уступку Россией Японии южной части Сахалина и своих арендных прав на Ляодунский полуостров и Южно-Маньчжурскую железную дорогу.
В мае 1905 года Япония обратилась за содействием в достижении мира к, оказывавшему ей поддержку американскому президенту Теодору Рузвельту, которому вскоре удалось заручиться согласием Николая II на проведение переговоров. Главой российской делегации был назначен Сергей Юльевич Витте – выдающийся политический деятель, реформатор и знаток дальневосточной политики, предупреждавший о гибельности войны с Японией задолго до ее начала. 2 августа 1905 года Витте, в сопровождении других членов делегации, прибыл в Америку, имея строгий наказ царя: добиться почетного мира, не отдав «хотя бы, одной копейки контрибуции, ни одной пяди земли». В Нью-Йоркском порту делегацию встречали члены российского посольства, включая финансового агента Виленкина. С первых шагов на американской земле он сопровождал С.Ю. Витте, который не владел английским, в качестве личного секретаря и переводчика.
Во время русско-японских мирных переговоров, проходивших в САСШ летом 1905 года, Шифф во главе депутации еврейских банкиров по меньшей мере один раз встречался с главой русской делегации — председателем совета министров С. Ю. Витте. Витте так рассказывал об этом в своих «Воспоминаниях»:
Что касается депутации еврейских тузов, являвшихся ко мне два раза в Америке говорить об еврейском вопросе… В депутации этой участвовали Шифф (кажется, так), глава финансового еврейского мира в Америке, доктор Штраус (кажется, бывший американский посол в Италии), — оба эти лица находились в очень хороших отношениях с президентом Рузевельтом, — и ещё несколько других известных лиц.
Они мне говорили о крайне тягостном положении евреев в России, о невозможности продолжения такого положения и о необходимости равноправия.
Я принимал их крайне любезно, не мог отрицать того, что русские евреи находятся в очень тягостном положении, хотя указывал, что некоторые данные, которые они мне передавали, преувеличены, но по убеждению доказывал им, что предоставление сразу равноправия евреям может принести им более вреда, нежели пользы. Это мое указание вызвало резкие возражения Шиффа…
На этом же саммите американская делегация настаивала на обсуждении вопроса, послужившего причиной инцидента с евреями — сотрудниками шиффовского банка. По словам Витте, он поступил на рассмотрение специальной комиссии. Как и следовало ожидать, «вопрос замотали»:
В конце концов, в течение почти шести лет вопрос этот не получил никакого благоприятного решения и дело это кончилось тем, что американцы денонсировали торговый договор на тех основаниях, что они не могут примириться с таким произволом и с несоответствующим духу времени толкованием той части торгового договора, которая говорит о праве въезда иностранцев в ту или другую страну.
Историк А. Н. Боханов пишет, что во время портсмутских переговоров Шифф явился к главе русской делегации С. Ю. Витте и недвусмысленно угрожал тому — в случае неснятия административно-юридических ограничений для евреев — революцией в России. Американские журналисты, освещавшие встречу еврейской делегации с Витте, указывали на главенствующее место Шиффа в делегации и на то, что он занимал самую непреклонную позицию. Они передавали содержание разговора, состоявшегося между Шиффом и Витте. На просьбу Витте о том, чтобы американские евреи убедили их русских соплеменников не идти в ряды революционеров, Шифф ответил, что это не в силах первых и что российские евреи идут в ряды революционеров потому, что надеются установить в России республиканскую форму правления, которая и даст им равные права, раз царское правительство такие права им дать отказывается. Схожее содержание этой беседы известно в изложении публициста В. В. Шульгина, историка И. Я. Фроянова.
Не последнюю роль в достижении мира сыграл финансовый агент Григорий Виленкин, явившийся одной из «тайных пружин» успешного завершения переговоров. Обеспокоенные положением евреев в России, Я. Шифф и другие финансовые тузы препятствовали займам российского правительства в американских банках и оказывали финансовую поддержку японским займам. Для истощенной войной Японии денежные вопросы приобрели существенное значение, без новых денежных вливаний продолжение войны грозило стране финансовой катастрофой. Поэтому Г.А. Виленкин приложил немало усилий, чтобы японцы не смогли получить новых займов в Америке. Большое значение на этом пути приобрела, организованная Виленкиным встреча Витте с американскими финансистами, состоявшаяся 14 августа, в разгар мирных переговоров в Портсмуте. Помимо Витте и Виленкина на ней приутствовали посол России в США барон Р.Р.Розен и банкиры: Я. Шифф, И. Зелигман, О. Штраус, А. Левинсон и А. Краус. Представители американских евреев пытались донести до российского правительства обеспокоенность положением своих собратьев в России. Один из участников встречи, руководитель мощной еврейской организации Краус, в донесении в «Конституционное собрание Великой Ложи» сообщал, что на встрече Шифф спросил Витте: «Пожалуйста объясните, почему вы имеете в своей стране все права, а этот человек (и указал на Виленкина) не имеет их? Это потому, что вы лучше, чем он?». Однако Сергею Юльевичу удалось произвести на банкиров благоприятное впечатление, убедив их в том, что Россия собирается предпринять шаги по улучшению положения евреев.
Через 3 дня после встречи Краус получил письмо от Виленкина, в котором тот сообщал, что его превосходительство министр Витте официально поручил ему проинформировать участников встречи, что права евреев избирать и быть избраннымим в Национальную Ассамблею (Думу) включены в проект, который уже одобрен Императором России и скоро будет опубликован. Далее Краузе указывал в своем послании, что это письмо выглядело весьма многообещающе, и мирный договор между Японией и Россией был подписан. Возможно, именно эта, организованная Виленкиным встреча поспособствовала изменению политики американских финансовых тузов и Япония не получила новых займов. По этому поводу А. В. Давыдов писал в письме к Марку Алданову: «Немецкий известный финансист Гелъферих в своей книге «Деньги в Русско–Японской Войне» говорит, в заключении, что ту победу, которой тщетно добивалась Россия на полях сражений в Манчжурии, Витте блестяще одержал в Портсмуте. Витте, благодаря Виленкину и его связям, удалось сделать так, что японцы не получили больше денег на дальнейшее ведение войны».
В течение 3-х недель мир с напряженным вниманием следил за ходом дипломатической битвы, в которой японская сторона, считавшая себя победителем, выдвинула поначалу неприемлимые для России требования. Неоднократно конференция находилась под угрозой срыва, газеты писали, что члены делегаций уже пакуют чемоданы и продолжение войны неизбежно. В конце концов, стороны пошли на взаимные уступки, главными из которых были отказ Японии от военной контрибуции и уступка Россией южной части Сахалина. 29 августа, после встречи глав делегаций один на один, улыбающийся Витте вышел из зала совещаний и провозгласил: «Ну, господа, мир, поздравляю».
В своих мемуарах Витте признавался: «Не Россию разбили японцы, не русскую армию, а наши порядки, или правильнее, наше мальчишеское управление 140-миллионным населением в последние годы».
После начала Первой мировой войны Российское правительство вновь обратилось к американскому финансовому рынку в поисках источников кредитования. С Шиффом вновь встречался эмиссар правительства Г. А. Виленкин, но позиция Шиффа осталась неизменной — он и его синдикат требовали изменения антиеврейской политики российских властей до предоставления займа.
После Февральской революции 1917 года отношение Шиффа к России изменилось. Он приветствовал декрет от 6 апреля 1917 года, который уравнял евреев в России в правах. Революцию он назвал «почти чудом, почти более крупное событие, чем освобождение наших предков от египетского плена». Он посылал поздравительные телеграммы членам Временного правительства, принимал делегацию из России, которая в том году прибыла в Соединённые Штаты. Шифф предоставил Временному правительству финансовую поддержку в форме существенной подписки на выпущенный Временным правительством очередной военный заём («Заём свободы», или, как его ещё называли, «Заём Керенского»)
Историк С. С. Ольденбург отмечал, что ещё в 1895 году император предвидел возможность столкновения с Японией за преобладание на Дальнем Востоке, и потому готовился к этой борьбе — как в дипломатическом, так и в военном отношении. Из резолюции царя 2 апреля 1895 года на докладе министра иностранных дел явствовало его желание дальнейшей экспансии России на Юго-Востоке (Корея). 3 июня 1896 года в Москве был заключён русско-китайский договор о военном союзе против Японии. По воспоминаниям графа С. Ю. Витте, бывшего политическим соперником Плеве, Плеве якобы говорил о русско-японской войне: «Нам нужна маленькая победоносная война, чтобы удержать Россию от революции». В конце декабря 1903 года Главный штаб в докладной записке Николаю II обобщил всю поступившую разведывательную информацию: из неё следовало, что Япония полностью завершила подготовку к войне и ждёт лишь удобного случая для атаки. Кроме реальных доказательств неизбежности войны, русская военная разведка смогла установить и практически точную дату её начала. Однако никаких экстренных мер со стороны Николая II и его окружения так и не последовало. Нерешительность высших должностных лиц привела к тому, что ни один из планов подготовки кампании против дальневосточного соседа, составленных А. Н. Куропаткиным, Е. И. Алексеевым и Главным морским штабом, не был осуществлён до конца.
20 декабря 1904 года был сдан Порт-Артур. К. Н. Рыдзевский, согласно дневнику Александры Богданович, так описал реакцию Николая II на это событие:
Новость, которая удручила всех, любящих свое отечество, царем была принята равнодушно, не видно на нём ни тени грусти. Николай II бездарно управлял странойТут же начались рассказы Сахарова, его анекдоты, и хохот не переставал. Сахаров умел забавлять царя. Это ли не печально и не возмутительно!. Воспоминания Юрия Данилова описывают другое отношение Николая к подобным событиям: «холодное, каменное, ледяное спокойствие». О ситуации перед неизбежной (судя по донесениям) сдачей Порт-Артура Ю.Данилов пишет: "В царском поезде большинство было удручено событиями, сознавая их важность и тяжесть. Но Император Николай II почти один хранил холодное, каменное спокойствие.
Он по-прежнему интересовался общим количеством верст, сделанных им в разъездах по России, вспоминал эпизоды из разного рода охот, подмечал неловкость встречавших его лиц, и т. д. … Свидетелем того же ледяного спокойствия Царя мне пришлось быть и позднее; в 1915-м году в трудный период отхода наших войск из Галичины; в следующем году, когда назревал окончательный разрыв Царя с общественными кругами, и в мартовские дни отречения во Пскове в 17-м году».
Сам же Николай II в дневнике писал об этом событии так:
21-го декабря. Вторник. Получил ночью потрясающее известие от Стесселя о сдаче Порт-Артура японцам ввиду громадных потерь и болезненности среди гарнизона и полного израсходования снарядов! Тяжело и больно, хотя оно и предвиделось, но хотелось верить, что армия выручит крепость. Защитники все герои и сделали более того, что можно было предполагать. На то значит воля Божья!
редкие фото николая IIПосле падения крепости Порт-Артура мало кто уже верил в благоприятный исход военной кампании. Патриотический подъём сменился раздражением и унынием. Эта ситуация способствовала усилению антиправительственной агитации и критических настроений. Император долго не соглашался признать провал кампании, считая, что это лишь временные неудачи. Он, несомненно, хотел мира, только лишь почётного мира, который могла обеспечить сильная военная позиция. К концу весны 1905 г. стало очевидным, что возможность изменения военной ситуации существует лишь в отдалённой перспективе.
Исход войны решило морское сражение при Цусиме 14-15 мая 1905 года, которое завершилось почти полным уничтожением русского флота. 23 мая 1905 года император получил, через посла США в Петербурге Мейера, предложение президента Т. Рузвельта о посредничестве для заключения мира. Ответ не заставил себя долго ждать. 30 мая министр иностранных дел В. Н. Ламздорф официальной телеграммой информировал Вашингтон о принятии посредничества Т. Рузвельта. Русскую делегацию возглавил уполномоченный царя С. Ю. Витте, в США к нему присоединился русский посол в США барон Р. Р. Розен. Цусимская трагедия России23 августа (5 сентября) 1905 года в Портсмуте русскими представителями С. Ю. Витте и Р. Р. Розеном был подписан мирный договор. По условиям последнего, Россия признала Корею сферой влияния Японии, уступала Японии Южный Сахалин и права на Ляодунский полуостров с городами Порт-Артур и Дальний.
Поражение в русско-японской войне (первое за полвека) и последующее подавление смуты 1905—1907 гг. (впоследствии усугубившееся появлением слухов о влияниях Распутина) привели к падению авторитета императора в правящих и интеллигентских кругах. Живший в Петербурге во время войны немецкий журналист Г. Ганц отмечал пораженческую позицию значительной части дворянства и интеллигенции по отношению к войне: «Общей тайной молитвой не только либералов, но и многих умеренных консерваторов в то время было: "Боже, помоги нам быть разбитыми"».
ОТЧЕТ ОБ ИМПЕРАТОРСКОЙ ОХОТЕ ЗА 1900 ГОД
Отчет об императорской охоте за 1900 год
В 9 лет Николай II начал вести дневник. В архиве хранятся 50 объёмистых тетрадей — подлинник дневника за 1882—1918 годы; часть их была опубликована. Николай II, как и его дед, и отец был страстным охотником. По принятому в Министерстве Императорского двора порядку в конце каждого охотничьего сезона составлялся итоговый список царских охотничьих трофеев. Так вот, в этом списке у Николая II наряду с традиционными медведями, зубрами, оленями, волками постоянно присутствовали и другие «хищники». Причем в огромных количествах, например вороны. Их царь отстреливал из винтовки, гуляя по аллеям Александровского парка. Об этом он упоминал в своем дневнике. За шесть лет он застрелил 20547 ворон. Но, наряду с воронами, он, видимо, периодически, отстреливал и других «хищников»: «бродячих» кошек и собак.
Николай II запомнился современникам как любитель ружейной охотыС 1884 г. по 1911 г., то есть за 27 лет Николаем II были застрелены 11582 «бродячих» собак и 18679 «бродячих» кошек. Николай II отстреливал в среднем по 429 собак ежегодно и по 36 собак ежемесячно. Причем начал он заниматься отстрелами собак с 1884 г., когда ему исполнилось 16 лет, начав с 12 собак в год, и самым «успешным» для него годом стал 1909 г., когда ему удалось установить личный «рекорд», застрелив 903 собаки. Трудно понять, зачем требовались эти несчастные собаки и кошки царю, где и как он их отстреливал. Вряд ли это было возможно в Зимнем дворце. Скорее всего, это происходило в Царском Селе и Петергофе и только несколько месяцев в течение года. Возможно, ему это нравилось? Возможно, он оттачивал свое мастерство стрелка? Не было ли это своеобразным выходом для глубоко скрытой агрессивности внешне кроткого царя? На эти вопросы трудно ответить. В любом случае этот факт добавляет новый важный штрих к противоречивому образу последнего русского императора.
Все эти, казалось бы, малозначительные эпизоды весьма полно характеризуют особенности личности Николая II, о которых по сей день спорят историки. Если для Александра III его пес Камчатка был настоящим другом, о гибели которого он искренне горевал долгие годы, то для Николая II его собаки были только некой собственностью, к которой он привык и о потере которой горевал не особенно долго. Констатировал, но не горевал. Так же он относился и к людям. Поэтому неудивительно то, с какой легкостью в феврале 1917 г. пала монархия, а императорская семья моментально оказалась в трагическом одиночестве. Это было платой за многолетнее пренебрежение верными людьми.
Александр IIIКогда умер Александр III, его сын Николай II не был готов к своей новой роли. У него не было практического опыта управления государством. Эту часть его образования отец совершенно упустил из виду. Беспомощный молодой царь Николай II не был, как отец, склонен к протесту против старшего поколения. Николай II стремился продолжать реакционную политику Александра III, но не мог. Отец с успехом вел миролюбивую внешнюю политику — сын же для начала был втянут в бессмысленную и унизительную для Российской империи войну против загадочной азиатской державы: русско-японскую войну; затем он был вынужден, против своей воли и с большими душевными сомнениями, дать России демократически избранное народное представительство. Он не сумел предотвратить вступление России в первую мировую войну, которая стоила стране чудовищного количества жизней и привела к концу трех империй, включая его собственную, и к гибели всей его семьи.
Отец держал Россию в узде. У Николай II для этого не было предпосылок, а кроме того, Россия так быстро развивалась, что едва ли и Александру III удалось бы сдержать ход событий. Прогресс навязывал себя Николаю II, который слабо представлял себе, что же происходит вокруг.
И наконец, самое страшное: Николай II очень плохо разбирался в людях. Можно обладать весьма средними способностями (а только так, мягко говоря, следует охарактеризовать Николая II) и все же справляться с руководящей должностью, если интуиция подсказывает: «Вот этот человек осилит свою задачу, а тот нет». Вступая на престол, Николай II был крайне неуверен в себе, и вероятно, это чувство так его и не покинуло. Иногда ему случалось найти хороших помощников, типа Петра Столыпина, которого десятилетиями клеймили, а в 1988 году в советской печати вдруг назвали «великим русским государственным деятелем». Но Николай II тасовал своих министров и советников, не делая различия между людьми талантливыми, великими, ничтожествами или просто шарлатанами.
Прежде всего он ошибся в собственной жене. Ей одной он доверял — а она была, пожалуй, единственным человеком в Петербурге, который еще хуже разбирался в людях, чем царь Николай II. Некоторые историки обобщают несчастную судьбу Николая II следующим образом: он был пустым и безвольным человеком, целиком и полностью в руках жены. Хуже быть не могло, потому что она была суеверной и глупой истеричкой с повышенным самомнением.
В 1904 в Санкт-Петербурге появился Григорий Распутин, где он встретился с отцом Феофаном, инспектором Духовной академии. В следующем году Распутин был введен в семью великого князя Николая Николаевича и приобрел покровительство великой княгини Милицы. После этого Распутин появился при дворе и завоевал доверие царской семьи, начав лечить гемофилию, которой страдал цесаревич Алексей. Распутин добился расположения Александры Федоровны, а через нее и Николая II. Начальник Главного Управления Почт и Телеграфов Похвиснев, занимавший эту должность в 1913—1917 гг., утверждал: «По установившемуся порядку все телеграммы, подававшиеся на имя Государя и Государыни, представлялись мне в копиях. Поэтому все телеграммы, которые шли на имя Их Величеств от Распутина, мне в своё время были известны. Их было очень много. Припомнить последовательно содержание их, конечно, нет возможности. По совести могу сказать, что громадное влияние Распутина у Государя и у Государыни содержанием телеграмм устанавливалось с полной очевидностью».
Антисемитизм в Российской империи, Советском Союзе и России наглядно подтверждает, что «еврейского вопроса» как такового никогда не существовало. Существует проблема антисемитизма. Антисемитизм начинается как симптом прочих недугов общества, но постепенно превращается в болезнь сам по себе. Мало какие явления столь же губительны для экономики и нравственного климата любой страны.
В виде наследия царизма в паспорте каждого советского гражданина было указано, что он русский, эстонец, украинец, грузин, узбек, молдаванин — или еврей. Большинство иностранцев не верили своим ушам, когда слышали об этом, и многие советские люди тоже отрицали противопоставление русского, еврея, украинца или человека любой другой национальности. После деяний Гитлера и нацистов антисемитизм стал столь взрывоопасным понятием на Западе, что с ним приходится обращаться чрезвычайно осторожно. Но если мы скажем, что традиционный антисемитизм был столь же отвратителен до Освенцима, то все-таки он не был учением об уничтожении нации.
Существует поучительная история об Александре III и его министре финансов Сергее Витте. Александр высоко ценил Витте, несмотря на жену-еврейку; ему было далеко до последовательной политики национал-социалистической Германии. Государь обратился к министру финансов по вопросу, который, собственно, находился в ведении министерства внутренних дел. Александр объяснил, что решил раз и навсегда покончить с революционной деятельностью евреев в России и не намерен останавливаться ни перед какими мерами, в чем и просил совета Витте. Сергей Витте ответил государю, что, как русский самодержец, он имеет право прибегнуть к самым крайним полицейским мерам против евреев, что он даже может собрать все семь миллионов проживающих в России евреев на берегу Черного моря и утопить их (тут государь помрачнел), но что, по его мнению, полицейские методы не дадут желаемого результата, а, напротив, приведут к ожесточению евреев и усилению их революционной деятельности. Что касается второго способа — утопить евреев в море, то он, Витте, убежден, что государь, как христианин, никогда на него не пойдет, и к тому же такое решение катастрофически отразится на государственном бюджете России, ибо зарубежные банки, целиком и полностью находящиеся в руках еврейских семей, откажутся иметь дело с Россией.
На фоне последовавших событий — это любопытный анекдот, кстати пересказанный Александром Давыдовым, большим другом российского еврейства. Он проливает свет, во-первых, на то, почему в революционном движении было так много евреев, а во-вторых, почему в разных концах России существовало мнение, будто еврейские финансовые круги в Западной Европе поддерживают русских революционеров. Такая поддержка действительно порой имела место, но, разумеется, не была решающей для революционной деятельности.
То же странное убеждение, будто еврейские революционеры и еврейские банкиры состояли в некоем заговоре, мы находим в записках жены великого князя Георгия, Марии Георгиевны. Судя по ее воспоминаниям, ей (и многим другим) казалось особенно унизительным, что среди пришедших к власти большевиков было так много евреев, что страной стали заправлять те, кто раньше был в числе униженных и угнетенных. Предпринимая в Англии отчаянные попытки спасти своего супруга из застенков ЧК, она обратилась с просьбой о помощи, в числе прочих, к влиятельным еврейским кругам в Лондоне, указывая, что председателем петроградской ЧК был в то время еврей (Урицкий), как и многие другие в большевистском административном аппарате. Удивленные английские банкиры посочувствовали несчастной женщине, но, естественно, ничем не могли ей помочь: русские большевики в последнюю очередь прислушались бы к английским капиталистам, несмотря на общее вероисповедание предков.
Антисемитизм был повсеместно распространен в царской России и проникал во все слои общества, провозглашался церковью и практиковался полицией. Даже величайший русский писатель Чехов в начале творческого пути грешил самым вульгарным антисемитизмом. Но его взгляды претерпели существенные изменения, и к концу жизни он порвал со своим консервативным издателем Сувориным из-за разногласий по делу Дрейфуса. Русская интеллигенция начинала осознавать безнравственность и гнусность антисемитизма.
В первые десятилетия Советской власти антисемитизм был невозможен. Он противоречил социалистическим лозунгам, которые в то время еще имели значение, а кроме того, существенная часть выдающихся революционеров была еврейской национальности: Зиновьев, Каменев, Троцкий... Но примитивный антисемит Сталин все повернул по-своему.
Под конец жизни Сталин развернул мощную антисемитскую кампанию, прелюдия к которой была разыграна еще в конце второй мировой войны, на встрече в Кремле в 1944 году «по еврейскому вопросу». Во вступительной речи Сталин призвал быть «осторожнее» при назначении евреев на руководящие посты, но всем стало ясно, что в конечном счете это означает отстранение евреев с государственных постов. За встречей последовало письмо Маленкова, так называемый «маленковский циркуляр», обращенный к партийным комитетам на разных уровнях, с указанием, на какие должности не следует брать евреев. Результатом стала гротескная антисемитская кампания, которая продолжалась до самой смерти Сталина и сейчас отошла в область истории, но далеко не всем известно, что она началась еще во время войны. Ничего не меняет, что среди ближайших соратников Сталина все время был еврей Лазарь Каганович: по свидетельству Хрущева, Сталин часто выступал с антисемитскими высказываниями, но не в присутствии Кагановича.
Все это имеет непосредственное отношение к характеру русского антисемитизма, которым грешили и Александр III, и Николай II (но, вероятно, не Александр II). Сказанное не означает, что русский антисемитизм менее отвратителен, чем любой другой. Следует, однако, отметить, что два русских царя не выделялись антисемитизмом, а лишь разделяли антисемитские взгляды, распространенные в Российской империи (и по всей Европе, где имелось сколь-нибудь заметное еврейское население). В империи, где государи разрешали погромы даже против невинных женщин и детей, начали возникать общественные институты, которые вселяли надежду на лучшее, в частности свободные, независимые суды. На знаменитом процессе Бейлиса в Киеве в 1911 — 1913 годах еврей был обвинен в ритуальном убийстве русского мальчика; несмотря на то что абсурдное обвинение поддерживалось полицией и печально известной «черной сотней», суд оправдал Бейлиса, ибо обвинение не выдерживало пристального рассмотрения в суде.
http://www.vitki.org/%D0%9A%D0%90%D0%9A%20%D0%A0%D0%9E%D0%A1%D0%A1%D0%9 8%D0%AF%20%D0%9F%D0%A0%D0%9E%D0%98%D0%93%D0%A0%D0% 90%D0%9B%D0%90%20%D0%92%D0%9E%D0%99%D0%9D%D0%A3%20 %D0%AF%D0%9F%D0%9E%D0%9D%D0%98%D0%98.html
-----------
КАК РОССИЯ ПРОИГРАЛА
ВОЙНУ ЯПОНИИ
Как Россия проиграла русско-японскую войну и
свалилась в Революцию.
Шифф — американский банкир еврейского происхождения, филантроп и общественный деятель был одним из лидеров еврейской общины в США. Положение российских евреев привлекло к себе внимание Шиффа ещё в ходе погромов 1881 года. К началу XX века к арсеналу средств, которые были выработаны американской еврейской общиной в борьбе за права евреев в других странах ещё в середине XIX века, таких как формирование соответствующего общественного мнения и давление на американское правительство, Шифф добавил нечто абсолютно новое — попытки дипломатической изоляции России, в особенности посредством международного финансового давления. Для давления на российские власти с целью вынудить их прекратить ущемление прав еврейского населения Шифф активно использовал свой авторитет и влияние в американском банковско-финансовом секторе, перекрывая доступ России к получению внешних займов в США, участвовал в финансировании японского правительства в ходе Русско-японской войны, а также выступал с внешнеполитическими инициативами, способными привести к ухудшению американо-российских отношений.
Блестяще образованный и предприимчивый Шифф в 1865 году, 18-летним юношей, прибыл из Франкфурта в Америку, где очень быстро, в том числе не в последнюю очередь благодаря выгодной женитьбе, выдвинулся в число ведущих финансистов не только Нового, но и Старого Света. Принимая живое участие в благотворительности, Шифф ознакомился с положением российских соплеменников — вник, что называется, в детали. Погромы 1881 года стали предметом его пристального внимания. Кишинёвский погром 1903 года произвёл в САСШ столь мощный резонанс, что «еврейский вопрос в России» вышел за пределы сугубой компетенции еврейской общины Америки, привлёк к себе внимание федерального правительства и, таким образом, стал предметом международной политики американского правящего класса, уже начинающего осознавать свои глобальные интересы. Трудно сказать, насколько велика была в этом роль банкира Шиффа — скорее всего, она оказалась достаточной для возбуждения интереса.
Незадолго до начала русско-японской войны в Петербург прибыла группа сотрудников банка Kuhn, Loeb & Co., возглавляемого Шиффом к тому времени без малого два десятилетия. Среди этих сотрудников имелось несколько молодых евреев, детьми увезённых из России. Сотрудники будущего представительства банка жили в апартаментах — «меблированных комнатах», как называли тогда этот вид услуг, — вероятно, не самых дешёвых, но, тем не менее, подвергавшихся регулярным «набегам» полиции на предмет выявления «незаконно проживающих» и прочих «неблагонадёжных персон», возможных потрясателей трухлявых самодержавных устоев. Американцев, оказавшихся «жидами», благополучно выявили и препроводили в тюрьму «за нарушение режима», поскольку евреям запрещалось жить в Петербурге. Молодых людей ждала не просто высылка из пределов Российской Империи, но крупный штраф и тюремное заключение. Руководитель американской делегации, не сумев собственными силами вызволить сотрудников, отбил телеграмму в Филадельфию, где в тот момент находился Джейкоб Шифф.
Банкир, осведомлённый о происходящем, пришёл в неописуемую ярость и помчался в Вашингтон — по преданию, прямо среди ночи. Там он выволок из тёплой постели мирно дремавшего на пышной груди любовницы госсекретаря Хэя и велел тому добиться немедленного освобождения сотрудников и — внимание! — предоставления им, как американским гражданам, права заниматься их непосредственными обязанностями в рамках имеющихся межгосударственных соглашений, а также извинений российской стороны в форме, делающей подобные происшествия невозможными впредь, невзирая ни на какие соображения и обстоятельства.
Телеграфная линия между Вашингтоном и Петербургом раскалилась до температуры солнечного ядра, эфир трещал и искрился ослепительно голубыми толстыми ветвящимися молниями, американские дипломаты, как наскипидаренные, сновали между «Савоем», где разместился руководитель делегации, посольством САСШ, Канцелярией Его Императорского Величества и штаб-квартирой столичного полицмейстера, но ничего не помогало: молодые люди продолжали куковать в «холодной» (ныне «обезьянник»). Молодых людей, конечно, не без помощи рекомендательных писем за подписью князя Хованского™ (читай — за взятку) вызволили из узилища и препроводили домой — оставаться им не разрешили — но господину Шиффу, что называется, уже попала вожжа под хвост. Нечего и говорить — «по совокупности заслуг» бравые российские «охранители» сполна наработали на хорошенькую революцию, но революция без денег невозможна — ни сейчас, ни тогда. А у Шиффа были деньги.
Российское правительство, неся урон от действий Шиффа, попыталось перетянуть его на свою сторону или, по меньшей мере, нейтрализовать его. Министр внутренних дел В. К. Плеве пригласил Шиффа в Россию. Шифф выдвинул два условия:
1) он должен получить официальное приглашение от министра;
2) русские визовые законы должны быть изменены, еврей Шифф должен въехать в Россию на общих основаниях, а не по специальному разрешению.
Шифф рассматривал изменение визового закона как первый шаг на пути к равноправию российских евреев. Пока шёл обмен письмами, на Плеве 28 июля 1904 года было совершено удачное покушение. Шифф назвал убийство Плеве «Божьей карой».
Примерно в то же время (ориентировочно, 1904 год) с Шиффом встречался финансовый агент российского правительства еврей Г. А. Виленкин, который, используя свои национальные и даже отдалённые родственные связи, пытался договориться с Шиффом о прекращении его помощи русскому революционному движению. Шифф, признавая поступление через него средств на революционную деятельность, отказался пойти на такое соглашение с русским правительством, заявив, что предложение Виленкина запоздало и, кроме того, «с Романовыми мир заключён не может быть».
В 1903 году спор из-за русских лесных концессий в Корее и продолжающейся русской оккупации Маньчжурии привёл к резкому обострению русско-японских отношений. Несмотря на слабость российского военного присутствия на Дальнем Востоке, Николай II не пошёл на уступки, так как для России ситуация, по его мнению, была принципиальна: решался вопрос о выходе к незамерзающим морям, о преобладании на огромной территории на относительно слабо заселённых просторах Маньчжурии. Япония стремилась к полному своему господству в Корее и требовала, чтобы Россия очистила Маньчжурию.
По воспоминаниям известного американского еврейского деятеля Сайруса Адлера, в начале февраля 1904 года Шифф организовал у себя дома встречу влиятельных представителей промышленных и финансовых кругов Америки. Он заявил: «В ближайшие 72 часа начнётся война между Японией и Россией. Ко мне обратились с просьбой предоставить займы Японскому правительству. Я хочу услышать Ваше мнение, как смогут такие действия повлиять на положение наших единоверцев в России». Он выступил перед коллегами с яркой и впечатляющей речью, призвав их к бойкоту России, и, помимо прочего, сообщил, что составил завещание, запрещающее его банкирскому дому кредитовать «антисемитскую Россию» даже после его смерти. На встрече, судя по всему, было принято положительное решение, а Шифф не испытывал раскаяния за тот урон, который нанёс российскому режиму. С началом войны управляемый Шиффом американский синдикат в составе его банкирского дома «Кун, Леб и К°», Национального и Коммерческого банков, не только выпустил два англо-американских займа для японского правительства на сумму около 110 миллионов долларов (половина этой суммы была размещена синдикатом Шиффа), чем сыграл значительную роль в финансировании Японии и обеспечении её победы в войне, но и активно и успешно препятствовал размещению займов России на американском рынке, удерживая тем самым другие американские банки от кредитования российского правительства.
Дозволено цензурою. Москва, 28-го февраля 1904 г.
Джон Буль (Англия) и Дядя Сэм (США) толкают японского микадо на войну с Россией.
Порт-Артур обороняет забайкальский казак, зажав под мышкой крепостное орудие.
Ниже стихи:
Посидим у моря, подождем погоды!
Вишь, - какие страшные уроды
виднеются из-за японской спины;
Должно-быть, это - его опекуны?..
Заморские покровители!..
Покурить, господа, не хотите-ли -
нашей русской махорочки,
что виднеется на горочке!..
А это - тебе, Японец, игрушка -
наша Российская пушка!..
Ну, скорей - чтоль начинай,
к нам на сушу вылезай!
Сойдемся, - брат, по чести;
а все-таки я посижу на этом месте!
Докажу желтолицым врагам,
что Бог на помощь нам!..
Заступником!!!
Соч. Д.Гусевъ
Фотография затопленных русских кораблей в гавани Порт-Артура. На переднем плане «Полтава» и «Ретвизан», далее «Победа» и «Паллада».
Фотография затопленных русских кораблей в гавани Порт-Артура. На переднем плане «Полтава» и «Ретвизан», далее «Победа» и «Паллада».
Внезапное, без официального объявления войны, нападение японского флота на русскую эскадру на внешнем рейде Порт-Артура в ночь на 27 января (9 февраля) 1904 года привело к выводу из строя нескольких сильнейших кораблей русской эскадры и обеспечило беспрепятственную высадку японских войск в Корее в феврале 1904 года. В мае 1904 года, использовав бездействие русского командования, японцы провели высадку своих войск на Квантунский полуостров и перерезали железнодорожное сообщение Порт-Артура с Россией. Осада Порт-Артура была начата японскими войсками уже к началу августа 1904 года, а 20 декабря 1904 (2 января 1905) года гарнизон крепости был принуждён к сдаче. Остатки русской эскадры в Порт-Артуре были потоплены осадной артиллерией японцев либо взорваны собственным экипажем. В феврале 1905 года японцы заставили отступить русскую армию в генеральном сражении при Мукдене, а 14 (27) мая 1905 — 15 (28) мая 1905 года в Цусимском сражении нанесли поражение русской эскадре, переброшенной на Дальний Восток с Балтики. В результате поражений в этой войне с начала января 1905 года, в России возникла и развивалась революционная ситуация. Война завершилась Портсмутским миром, подписанным 23 августа (5 сентября) 1905 года и зафиксировавшим уступку Россией Японии южной части Сахалина и своих арендных прав на Ляодунский полуостров и Южно-Маньчжурскую железную дорогу.
В мае 1905 года Япония обратилась за содействием в достижении мира к, оказывавшему ей поддержку американскому президенту Теодору Рузвельту, которому вскоре удалось заручиться согласием Николая II на проведение переговоров. Главой российской делегации был назначен Сергей Юльевич Витте – выдающийся политический деятель, реформатор и знаток дальневосточной политики, предупреждавший о гибельности войны с Японией задолго до ее начала. 2 августа 1905 года Витте, в сопровождении других членов делегации, прибыл в Америку, имея строгий наказ царя: добиться почетного мира, не отдав «хотя бы, одной копейки контрибуции, ни одной пяди земли». В Нью-Йоркском порту делегацию встречали члены российского посольства, включая финансового агента Виленкина. С первых шагов на американской земле он сопровождал С.Ю. Витте, который не владел английским, в качестве личного секретаря и переводчика.
Во время русско-японских мирных переговоров, проходивших в САСШ летом 1905 года, Шифф во главе депутации еврейских банкиров по меньшей мере один раз встречался с главой русской делегации — председателем совета министров С. Ю. Витте. Витте так рассказывал об этом в своих «Воспоминаниях»:
Что касается депутации еврейских тузов, являвшихся ко мне два раза в Америке говорить об еврейском вопросе… В депутации этой участвовали Шифф (кажется, так), глава финансового еврейского мира в Америке, доктор Штраус (кажется, бывший американский посол в Италии), — оба эти лица находились в очень хороших отношениях с президентом Рузевельтом, — и ещё несколько других известных лиц.
Они мне говорили о крайне тягостном положении евреев в России, о невозможности продолжения такого положения и о необходимости равноправия.
Я принимал их крайне любезно, не мог отрицать того, что русские евреи находятся в очень тягостном положении, хотя указывал, что некоторые данные, которые они мне передавали, преувеличены, но по убеждению доказывал им, что предоставление сразу равноправия евреям может принести им более вреда, нежели пользы. Это мое указание вызвало резкие возражения Шиффа…
На этом же саммите американская делегация настаивала на обсуждении вопроса, послужившего причиной инцидента с евреями — сотрудниками шиффовского банка. По словам Витте, он поступил на рассмотрение специальной комиссии. Как и следовало ожидать, «вопрос замотали»:
В конце концов, в течение почти шести лет вопрос этот не получил никакого благоприятного решения и дело это кончилось тем, что американцы денонсировали торговый договор на тех основаниях, что они не могут примириться с таким произволом и с несоответствующим духу времени толкованием той части торгового договора, которая говорит о праве въезда иностранцев в ту или другую страну.
Историк А. Н. Боханов пишет, что во время портсмутских переговоров Шифф явился к главе русской делегации С. Ю. Витте и недвусмысленно угрожал тому — в случае неснятия административно-юридических ограничений для евреев — революцией в России. Американские журналисты, освещавшие встречу еврейской делегации с Витте, указывали на главенствующее место Шиффа в делегации и на то, что он занимал самую непреклонную позицию. Они передавали содержание разговора, состоявшегося между Шиффом и Витте. На просьбу Витте о том, чтобы американские евреи убедили их русских соплеменников не идти в ряды революционеров, Шифф ответил, что это не в силах первых и что российские евреи идут в ряды революционеров потому, что надеются установить в России республиканскую форму правления, которая и даст им равные права, раз царское правительство такие права им дать отказывается. Схожее содержание этой беседы известно в изложении публициста В. В. Шульгина, историка И. Я. Фроянова.
Не последнюю роль в достижении мира сыграл финансовый агент Григорий Виленкин, явившийся одной из «тайных пружин» успешного завершения переговоров. Обеспокоенные положением евреев в России, Я. Шифф и другие финансовые тузы препятствовали займам российского правительства в американских банках и оказывали финансовую поддержку японским займам. Для истощенной войной Японии денежные вопросы приобрели существенное значение, без новых денежных вливаний продолжение войны грозило стране финансовой катастрофой. Поэтому Г.А. Виленкин приложил немало усилий, чтобы японцы не смогли получить новых займов в Америке. Большое значение на этом пути приобрела, организованная Виленкиным встреча Витте с американскими финансистами, состоявшаяся 14 августа, в разгар мирных переговоров в Портсмуте. Помимо Витте и Виленкина на ней приутствовали посол России в США барон Р.Р.Розен и банкиры: Я. Шифф, И. Зелигман, О. Штраус, А. Левинсон и А. Краус. Представители американских евреев пытались донести до российского правительства обеспокоенность положением своих собратьев в России. Один из участников встречи, руководитель мощной еврейской организации Краус, в донесении в «Конституционное собрание Великой Ложи» сообщал, что на встрече Шифф спросил Витте: «Пожалуйста объясните, почему вы имеете в своей стране все права, а этот человек (и указал на Виленкина) не имеет их? Это потому, что вы лучше, чем он?». Однако Сергею Юльевичу удалось произвести на банкиров благоприятное впечатление, убедив их в том, что Россия собирается предпринять шаги по улучшению положения евреев.
Через 3 дня после встречи Краус получил письмо от Виленкина, в котором тот сообщал, что его превосходительство министр Витте официально поручил ему проинформировать участников встречи, что права евреев избирать и быть избраннымим в Национальную Ассамблею (Думу) включены в проект, который уже одобрен Императором России и скоро будет опубликован. Далее Краузе указывал в своем послании, что это письмо выглядело весьма многообещающе, и мирный договор между Японией и Россией был подписан. Возможно, именно эта, организованная Виленкиным встреча поспособствовала изменению политики американских финансовых тузов и Япония не получила новых займов. По этому поводу А. В. Давыдов писал в письме к Марку Алданову: «Немецкий известный финансист Гелъферих в своей книге «Деньги в Русско–Японской Войне» говорит, в заключении, что ту победу, которой тщетно добивалась Россия на полях сражений в Манчжурии, Витте блестяще одержал в Портсмуте. Витте, благодаря Виленкину и его связям, удалось сделать так, что японцы не получили больше денег на дальнейшее ведение войны».
В течение 3-х недель мир с напряженным вниманием следил за ходом дипломатической битвы, в которой японская сторона, считавшая себя победителем, выдвинула поначалу неприемлимые для России требования. Неоднократно конференция находилась под угрозой срыва, газеты писали, что члены делегаций уже пакуют чемоданы и продолжение войны неизбежно. В конце концов, стороны пошли на взаимные уступки, главными из которых были отказ Японии от военной контрибуции и уступка Россией южной части Сахалина. 29 августа, после встречи глав делегаций один на один, улыбающийся Витте вышел из зала совещаний и провозгласил: «Ну, господа, мир, поздравляю».
В своих мемуарах Витте признавался: «Не Россию разбили японцы, не русскую армию, а наши порядки, или правильнее, наше мальчишеское управление 140-миллионным населением в последние годы».
После начала Первой мировой войны Российское правительство вновь обратилось к американскому финансовому рынку в поисках источников кредитования. С Шиффом вновь встречался эмиссар правительства Г. А. Виленкин, но позиция Шиффа осталась неизменной — он и его синдикат требовали изменения антиеврейской политики российских властей до предоставления займа.
После Февральской революции 1917 года отношение Шиффа к России изменилось. Он приветствовал декрет от 6 апреля 1917 года, который уравнял евреев в России в правах. Революцию он назвал «почти чудом, почти более крупное событие, чем освобождение наших предков от египетского плена». Он посылал поздравительные телеграммы членам Временного правительства, принимал делегацию из России, которая в том году прибыла в Соединённые Штаты. Шифф предоставил Временному правительству финансовую поддержку в форме существенной подписки на выпущенный Временным правительством очередной военный заём («Заём свободы», или, как его ещё называли, «Заём Керенского»)
Историк С. С. Ольденбург отмечал, что ещё в 1895 году император предвидел возможность столкновения с Японией за преобладание на Дальнем Востоке, и потому готовился к этой борьбе — как в дипломатическом, так и в военном отношении. Из резолюции царя 2 апреля 1895 года на докладе министра иностранных дел явствовало его желание дальнейшей экспансии России на Юго-Востоке (Корея). 3 июня 1896 года в Москве был заключён русско-китайский договор о военном союзе против Японии. По воспоминаниям графа С. Ю. Витте, бывшего политическим соперником Плеве, Плеве якобы говорил о русско-японской войне: «Нам нужна маленькая победоносная война, чтобы удержать Россию от революции». В конце декабря 1903 года Главный штаб в докладной записке Николаю II обобщил всю поступившую разведывательную информацию: из неё следовало, что Япония полностью завершила подготовку к войне и ждёт лишь удобного случая для атаки. Кроме реальных доказательств неизбежности войны, русская военная разведка смогла установить и практически точную дату её начала. Однако никаких экстренных мер со стороны Николая II и его окружения так и не последовало. Нерешительность высших должностных лиц привела к тому, что ни один из планов подготовки кампании против дальневосточного соседа, составленных А. Н. Куропаткиным, Е. И. Алексеевым и Главным морским штабом, не был осуществлён до конца.
20 декабря 1904 года был сдан Порт-Артур. К. Н. Рыдзевский, согласно дневнику Александры Богданович, так описал реакцию Николая II на это событие:
Новость, которая удручила всех, любящих свое отечество, царем была принята равнодушно, не видно на нём ни тени грусти. Николай II бездарно управлял странойТут же начались рассказы Сахарова, его анекдоты, и хохот не переставал. Сахаров умел забавлять царя. Это ли не печально и не возмутительно!. Воспоминания Юрия Данилова описывают другое отношение Николая к подобным событиям: «холодное, каменное, ледяное спокойствие». О ситуации перед неизбежной (судя по донесениям) сдачей Порт-Артура Ю.Данилов пишет: "В царском поезде большинство было удручено событиями, сознавая их важность и тяжесть. Но Император Николай II почти один хранил холодное, каменное спокойствие.
Он по-прежнему интересовался общим количеством верст, сделанных им в разъездах по России, вспоминал эпизоды из разного рода охот, подмечал неловкость встречавших его лиц, и т. д. … Свидетелем того же ледяного спокойствия Царя мне пришлось быть и позднее; в 1915-м году в трудный период отхода наших войск из Галичины; в следующем году, когда назревал окончательный разрыв Царя с общественными кругами, и в мартовские дни отречения во Пскове в 17-м году».
Сам же Николай II в дневнике писал об этом событии так:
21-го декабря. Вторник. Получил ночью потрясающее известие от Стесселя о сдаче Порт-Артура японцам ввиду громадных потерь и болезненности среди гарнизона и полного израсходования снарядов! Тяжело и больно, хотя оно и предвиделось, но хотелось верить, что армия выручит крепость. Защитники все герои и сделали более того, что можно было предполагать. На то значит воля Божья!
редкие фото николая IIПосле падения крепости Порт-Артура мало кто уже верил в благоприятный исход военной кампании. Патриотический подъём сменился раздражением и унынием. Эта ситуация способствовала усилению антиправительственной агитации и критических настроений. Император долго не соглашался признать провал кампании, считая, что это лишь временные неудачи. Он, несомненно, хотел мира, только лишь почётного мира, который могла обеспечить сильная военная позиция. К концу весны 1905 г. стало очевидным, что возможность изменения военной ситуации существует лишь в отдалённой перспективе.
Исход войны решило морское сражение при Цусиме 14-15 мая 1905 года, которое завершилось почти полным уничтожением русского флота. 23 мая 1905 года император получил, через посла США в Петербурге Мейера, предложение президента Т. Рузвельта о посредничестве для заключения мира. Ответ не заставил себя долго ждать. 30 мая министр иностранных дел В. Н. Ламздорф официальной телеграммой информировал Вашингтон о принятии посредничества Т. Рузвельта. Русскую делегацию возглавил уполномоченный царя С. Ю. Витте, в США к нему присоединился русский посол в США барон Р. Р. Розен. Цусимская трагедия России23 августа (5 сентября) 1905 года в Портсмуте русскими представителями С. Ю. Витте и Р. Р. Розеном был подписан мирный договор. По условиям последнего, Россия признала Корею сферой влияния Японии, уступала Японии Южный Сахалин и права на Ляодунский полуостров с городами Порт-Артур и Дальний.
Поражение в русско-японской войне (первое за полвека) и последующее подавление смуты 1905—1907 гг. (впоследствии усугубившееся появлением слухов о влияниях Распутина) привели к падению авторитета императора в правящих и интеллигентских кругах. Живший в Петербурге во время войны немецкий журналист Г. Ганц отмечал пораженческую позицию значительной части дворянства и интеллигенции по отношению к войне: «Общей тайной молитвой не только либералов, но и многих умеренных консерваторов в то время было: "Боже, помоги нам быть разбитыми"».
ОТЧЕТ ОБ ИМПЕРАТОРСКОЙ ОХОТЕ ЗА 1900 ГОД
Отчет об императорской охоте за 1900 год
В 9 лет Николай II начал вести дневник. В архиве хранятся 50 объёмистых тетрадей — подлинник дневника за 1882—1918 годы; часть их была опубликована. Николай II, как и его дед, и отец был страстным охотником. По принятому в Министерстве Императорского двора порядку в конце каждого охотничьего сезона составлялся итоговый список царских охотничьих трофеев. Так вот, в этом списке у Николая II наряду с традиционными медведями, зубрами, оленями, волками постоянно присутствовали и другие «хищники». Причем в огромных количествах, например вороны. Их царь отстреливал из винтовки, гуляя по аллеям Александровского парка. Об этом он упоминал в своем дневнике. За шесть лет он застрелил 20547 ворон. Но, наряду с воронами, он, видимо, периодически, отстреливал и других «хищников»: «бродячих» кошек и собак.
Николай II запомнился современникам как любитель ружейной охотыС 1884 г. по 1911 г., то есть за 27 лет Николаем II были застрелены 11582 «бродячих» собак и 18679 «бродячих» кошек. Николай II отстреливал в среднем по 429 собак ежегодно и по 36 собак ежемесячно. Причем начал он заниматься отстрелами собак с 1884 г., когда ему исполнилось 16 лет, начав с 12 собак в год, и самым «успешным» для него годом стал 1909 г., когда ему удалось установить личный «рекорд», застрелив 903 собаки. Трудно понять, зачем требовались эти несчастные собаки и кошки царю, где и как он их отстреливал. Вряд ли это было возможно в Зимнем дворце. Скорее всего, это происходило в Царском Селе и Петергофе и только несколько месяцев в течение года. Возможно, ему это нравилось? Возможно, он оттачивал свое мастерство стрелка? Не было ли это своеобразным выходом для глубоко скрытой агрессивности внешне кроткого царя? На эти вопросы трудно ответить. В любом случае этот факт добавляет новый важный штрих к противоречивому образу последнего русского императора.
Все эти, казалось бы, малозначительные эпизоды весьма полно характеризуют особенности личности Николая II, о которых по сей день спорят историки. Если для Александра III его пес Камчатка был настоящим другом, о гибели которого он искренне горевал долгие годы, то для Николая II его собаки были только некой собственностью, к которой он привык и о потере которой горевал не особенно долго. Констатировал, но не горевал. Так же он относился и к людям. Поэтому неудивительно то, с какой легкостью в феврале 1917 г. пала монархия, а императорская семья моментально оказалась в трагическом одиночестве. Это было платой за многолетнее пренебрежение верными людьми.
Александр IIIКогда умер Александр III, его сын Николай II не был готов к своей новой роли. У него не было практического опыта управления государством. Эту часть его образования отец совершенно упустил из виду. Беспомощный молодой царь Николай II не был, как отец, склонен к протесту против старшего поколения. Николай II стремился продолжать реакционную политику Александра III, но не мог. Отец с успехом вел миролюбивую внешнюю политику — сын же для начала был втянут в бессмысленную и унизительную для Российской империи войну против загадочной азиатской державы: русско-японскую войну; затем он был вынужден, против своей воли и с большими душевными сомнениями, дать России демократически избранное народное представительство. Он не сумел предотвратить вступление России в первую мировую войну, которая стоила стране чудовищного количества жизней и привела к концу трех империй, включая его собственную, и к гибели всей его семьи.
Отец держал Россию в узде. У Николай II для этого не было предпосылок, а кроме того, Россия так быстро развивалась, что едва ли и Александру III удалось бы сдержать ход событий. Прогресс навязывал себя Николаю II, который слабо представлял себе, что же происходит вокруг.
И наконец, самое страшное: Николай II очень плохо разбирался в людях. Можно обладать весьма средними способностями (а только так, мягко говоря, следует охарактеризовать Николая II) и все же справляться с руководящей должностью, если интуиция подсказывает: «Вот этот человек осилит свою задачу, а тот нет». Вступая на престол, Николай II был крайне неуверен в себе, и вероятно, это чувство так его и не покинуло. Иногда ему случалось найти хороших помощников, типа Петра Столыпина, которого десятилетиями клеймили, а в 1988 году в советской печати вдруг назвали «великим русским государственным деятелем». Но Николай II тасовал своих министров и советников, не делая различия между людьми талантливыми, великими, ничтожествами или просто шарлатанами.
Прежде всего он ошибся в собственной жене. Ей одной он доверял — а она была, пожалуй, единственным человеком в Петербурге, который еще хуже разбирался в людях, чем царь Николай II. Некоторые историки обобщают несчастную судьбу Николая II следующим образом: он был пустым и безвольным человеком, целиком и полностью в руках жены. Хуже быть не могло, потому что она была суеверной и глупой истеричкой с повышенным самомнением.
В 1904 в Санкт-Петербурге появился Григорий Распутин, где он встретился с отцом Феофаном, инспектором Духовной академии. В следующем году Распутин был введен в семью великого князя Николая Николаевича и приобрел покровительство великой княгини Милицы. После этого Распутин появился при дворе и завоевал доверие царской семьи, начав лечить гемофилию, которой страдал цесаревич Алексей. Распутин добился расположения Александры Федоровны, а через нее и Николая II. Начальник Главного Управления Почт и Телеграфов Похвиснев, занимавший эту должность в 1913—1917 гг., утверждал: «По установившемуся порядку все телеграммы, подававшиеся на имя Государя и Государыни, представлялись мне в копиях. Поэтому все телеграммы, которые шли на имя Их Величеств от Распутина, мне в своё время были известны. Их было очень много. Припомнить последовательно содержание их, конечно, нет возможности. По совести могу сказать, что громадное влияние Распутина у Государя и у Государыни содержанием телеграмм устанавливалось с полной очевидностью».
Антисемитизм в Российской империи, Советском Союзе и России наглядно подтверждает, что «еврейского вопроса» как такового никогда не существовало. Существует проблема антисемитизма. Антисемитизм начинается как симптом прочих недугов общества, но постепенно превращается в болезнь сам по себе. Мало какие явления столь же губительны для экономики и нравственного климата любой страны.
В виде наследия царизма в паспорте каждого советского гражданина было указано, что он русский, эстонец, украинец, грузин, узбек, молдаванин — или еврей. Большинство иностранцев не верили своим ушам, когда слышали об этом, и многие советские люди тоже отрицали противопоставление русского, еврея, украинца или человека любой другой национальности. После деяний Гитлера и нацистов антисемитизм стал столь взрывоопасным понятием на Западе, что с ним приходится обращаться чрезвычайно осторожно. Но если мы скажем, что традиционный антисемитизм был столь же отвратителен до Освенцима, то все-таки он не был учением об уничтожении нации.
Существует поучительная история об Александре III и его министре финансов Сергее Витте. Александр высоко ценил Витте, несмотря на жену-еврейку; ему было далеко до последовательной политики национал-социалистической Германии. Государь обратился к министру финансов по вопросу, который, собственно, находился в ведении министерства внутренних дел. Александр объяснил, что решил раз и навсегда покончить с революционной деятельностью евреев в России и не намерен останавливаться ни перед какими мерами, в чем и просил совета Витте. Сергей Витте ответил государю, что, как русский самодержец, он имеет право прибегнуть к самым крайним полицейским мерам против евреев, что он даже может собрать все семь миллионов проживающих в России евреев на берегу Черного моря и утопить их (тут государь помрачнел), но что, по его мнению, полицейские методы не дадут желаемого результата, а, напротив, приведут к ожесточению евреев и усилению их революционной деятельности. Что касается второго способа — утопить евреев в море, то он, Витте, убежден, что государь, как христианин, никогда на него не пойдет, и к тому же такое решение катастрофически отразится на государственном бюджете России, ибо зарубежные банки, целиком и полностью находящиеся в руках еврейских семей, откажутся иметь дело с Россией.
На фоне последовавших событий — это любопытный анекдот, кстати пересказанный Александром Давыдовым, большим другом российского еврейства. Он проливает свет, во-первых, на то, почему в революционном движении было так много евреев, а во-вторых, почему в разных концах России существовало мнение, будто еврейские финансовые круги в Западной Европе поддерживают русских революционеров. Такая поддержка действительно порой имела место, но, разумеется, не была решающей для революционной деятельности.
То же странное убеждение, будто еврейские революционеры и еврейские банкиры состояли в некоем заговоре, мы находим в записках жены великого князя Георгия, Марии Георгиевны. Судя по ее воспоминаниям, ей (и многим другим) казалось особенно унизительным, что среди пришедших к власти большевиков было так много евреев, что страной стали заправлять те, кто раньше был в числе униженных и угнетенных. Предпринимая в Англии отчаянные попытки спасти своего супруга из застенков ЧК, она обратилась с просьбой о помощи, в числе прочих, к влиятельным еврейским кругам в Лондоне, указывая, что председателем петроградской ЧК был в то время еврей (Урицкий), как и многие другие в большевистском административном аппарате. Удивленные английские банкиры посочувствовали несчастной женщине, но, естественно, ничем не могли ей помочь: русские большевики в последнюю очередь прислушались бы к английским капиталистам, несмотря на общее вероисповедание предков.
Антисемитизм был повсеместно распространен в царской России и проникал во все слои общества, провозглашался церковью и практиковался полицией. Даже величайший русский писатель Чехов в начале творческого пути грешил самым вульгарным антисемитизмом. Но его взгляды претерпели существенные изменения, и к концу жизни он порвал со своим консервативным издателем Сувориным из-за разногласий по делу Дрейфуса. Русская интеллигенция начинала осознавать безнравственность и гнусность антисемитизма.
В первые десятилетия Советской власти антисемитизм был невозможен. Он противоречил социалистическим лозунгам, которые в то время еще имели значение, а кроме того, существенная часть выдающихся революционеров была еврейской национальности: Зиновьев, Каменев, Троцкий... Но примитивный антисемит Сталин все повернул по-своему.
Под конец жизни Сталин развернул мощную антисемитскую кампанию, прелюдия к которой была разыграна еще в конце второй мировой войны, на встрече в Кремле в 1944 году «по еврейскому вопросу». Во вступительной речи Сталин призвал быть «осторожнее» при назначении евреев на руководящие посты, но всем стало ясно, что в конечном счете это означает отстранение евреев с государственных постов. За встречей последовало письмо Маленкова, так называемый «маленковский циркуляр», обращенный к партийным комитетам на разных уровнях, с указанием, на какие должности не следует брать евреев. Результатом стала гротескная антисемитская кампания, которая продолжалась до самой смерти Сталина и сейчас отошла в область истории, но далеко не всем известно, что она началась еще во время войны. Ничего не меняет, что среди ближайших соратников Сталина все время был еврей Лазарь Каганович: по свидетельству Хрущева, Сталин часто выступал с антисемитскими высказываниями, но не в присутствии Кагановича.
Все это имеет непосредственное отношение к характеру русского антисемитизма, которым грешили и Александр III, и Николай II (но, вероятно, не Александр II). Сказанное не означает, что русский антисемитизм менее отвратителен, чем любой другой. Следует, однако, отметить, что два русских царя не выделялись антисемитизмом, а лишь разделяли антисемитские взгляды, распространенные в Российской империи (и по всей Европе, где имелось сколь-нибудь заметное еврейское население). В империи, где государи разрешали погромы даже против невинных женщин и детей, начали возникать общественные институты, которые вселяли надежду на лучшее, в частности свободные, независимые суды. На знаменитом процессе Бейлиса в Киеве в 1911 — 1913 годах еврей был обвинен в ритуальном убийстве русского мальчика; несмотря на то что абсурдное обвинение поддерживалось полицией и печально известной «черной сотней», суд оправдал Бейлиса, ибо обвинение не выдерживало пристального рассмотрения в суде.
http://www.vitki.org/%D0%9A%D0%90%D0%9A%20%D0%A0%D0%9E%D0%A1%D0%A1%D0%9 8%D0%AF%20%D0%9F%D0%A0%D0%9E%D0%98%D0%93%D0%A0%D0% 90%D0%9B%D0%90%20%D0%92%D0%9E%D0%99%D0%9D%D0%A3%20 %D0%AF%D0%9F%D0%9E%D0%9D%D0%98%D0%98.html