Нора
24.10.2015, 18:23
oNsfc3PV1O0
Хасидский вальс
Даниэль Клугер
Шел по стране девятнадцатый год.
Дымом и снегом дышал небосвод.
Власть поднималась и падала власть,
Чтобы подняться — и снова упасть.
Ветер с разбегу ударил в окно.
Нынче в местечке от флагов красно.
А в синагоге молился раввин,
Был он тогда в синагоге один.
Только промолвил он:
«Шма, Исраэль!» –
Дверь синагоги слетела с петель.
Черная куртка, в руке — револьвер:
«Ты — мракобес и реакционер!»
…Лампа, наган и нетронутый лист.
Перед раввином — суровый чекист.
Глянул с усмешкой и громко сказал:
«Вижу, раввин, ты меня не узнал!»
«Ну, почему же? — ответил раввин. —
Ты — Арье-Лейба единственный сын.
Не было долго в семействе детей.
Он поделился бедою своей
И попросил, чтобы я у Творца
Вымолил сына — утеху отца.
Помню, я долго молился — и вот
Вижу, что сын Арье-Лейба — живет».
«Где же хваленая мудрость твоя?
Птичкой порхнула в чужие края?
Ребе, молитвы свои бормоча,
Вымолил ты для себя палача!»
«Знал я об этом, — ответил старик, –
Делать, что должно, я в жизни привык.
Жертвою стать или стать палачом –
Каждый решает — а я ни при чем».
Лампа, наган да исчерканный лист.
Долго смотрел на раввина чекист.
Черная куртка, звезда на груди...
Дверь отворил и сказал: «Уходи...»
Что там за точка средь белых равнин?
Улицей снежной проходит раввин.
То ль под ногами, то ль над головой
Крутится, вертится шар голубой…
Хасидский вальс
Даниэль Клугер
Шел по стране девятнадцатый год.
Дымом и снегом дышал небосвод.
Власть поднималась и падала власть,
Чтобы подняться — и снова упасть.
Ветер с разбегу ударил в окно.
Нынче в местечке от флагов красно.
А в синагоге молился раввин,
Был он тогда в синагоге один.
Только промолвил он:
«Шма, Исраэль!» –
Дверь синагоги слетела с петель.
Черная куртка, в руке — револьвер:
«Ты — мракобес и реакционер!»
…Лампа, наган и нетронутый лист.
Перед раввином — суровый чекист.
Глянул с усмешкой и громко сказал:
«Вижу, раввин, ты меня не узнал!»
«Ну, почему же? — ответил раввин. —
Ты — Арье-Лейба единственный сын.
Не было долго в семействе детей.
Он поделился бедою своей
И попросил, чтобы я у Творца
Вымолил сына — утеху отца.
Помню, я долго молился — и вот
Вижу, что сын Арье-Лейба — живет».
«Где же хваленая мудрость твоя?
Птичкой порхнула в чужие края?
Ребе, молитвы свои бормоча,
Вымолил ты для себя палача!»
«Знал я об этом, — ответил старик, –
Делать, что должно, я в жизни привык.
Жертвою стать или стать палачом –
Каждый решает — а я ни при чем».
Лампа, наган да исчерканный лист.
Долго смотрел на раввина чекист.
Черная куртка, звезда на груди...
Дверь отворил и сказал: «Уходи...»
Что там за точка средь белых равнин?
Улицей снежной проходит раввин.
То ль под ногами, то ль над головой
Крутится, вертится шар голубой…