Alex092957
23.03.2016, 06:57
Зима 1932–1933 года в Ростове-на-Дону. Мне семь лет. Все чаще я слышу слово «голод». Появляются и другие – новые слова: рабкоп, карточки, боны, торгсин. Мама относит туда свой перстень и пару серебряных ложек – наше семейное богатство. Торгсин для меня – сказка. Я стою у витрин с выставленными там колбасами, сосисками, черной икрой, конфетами, шоколадом, пирожными. Не прошу: прекрасно понимаю, что купить этого мама не может. Самое большое, что ей удавалось купить для меня, – это немного риса и кусочек масла.Нет, я, единственный и болезненный ребенок, не голодаю. Я не хочу есть мамалыгу, такую красивую на вид, похожую на заварной крем, но, на мой вкус, отвратительную. Ненавижу я и перловку, и меня удивляет, с какой жадностью ее съедает Ленька – мальчик, что живет в квартире над нами и иногда приходит ко мне поиграть. Он тихий, добрый и не задиристый. Всегда как будто бы всех стесняется и боится. Какое-то время спустя я узнаю, что у Леньки умер дедушка, и взрослые говорят, что его не в чем похоронить. Нет гроба. Мне страшно и непонятно: значит, дедушка так и будет лежать у них мертвый дома? Я хочу расспросить Леньку, но он давно уже не приходит к нам. Потом я узнаю, что дедушке сделали гроб из разбитых ящиков и похоронили. А Ленька все не приходит. Лишь спустя много времени мне говорят, что он тоже умер. Они были очень тихими людьми, Ленькина семья, и голодали молча. Умерли самые слабые, старый и малый.В Ростове в начале 30-х годов мама пошла учиться на курсы РОККа, готовившие медсестер. Кончила она их блестяще и пошла работать в отделение гинекологии Пролетарской больницы. Той зимой мамино отделение, как и многие другие, закрыли и сделали детское. У них лежат беспризорные дети, голодающие. Эти слова я уже хорошо знаю, а беспризорных видела не раз. То на базаре, где один из них – грязный, оборванный – вырвал у мамы из рук кошелек, то по дороге от бабушки вечером у огромного котла, где днем варят асфальт. Он еще теплый, и они спят, прижавшись к нему темной, грязной, страшной кучей. Дома в своей кроватке я напряженно думаю и не могу понять, почему они одни зимой спят на улице? А где же их мамы? На все мои вопросы мне коротко отвечают: «Голод». Но что же такое голод, почему он, понять я так и не могу.
Дома мама часто рассказывает о ребятах, что лежат в их отделении. Некоторых я уже знаю по именам. Сегодня вечером мама уходит на дежурство, а меня не с кем оставить. Я с радостью иду с ней. Мы быстро проходим по коридору и оказываемся в дежурке. Мама надевает халат, а потом говорит, что я могу выйти познакомиться с детьми. Конечно, из-за своей проклятой застенчивости я не решаюсь. Тогда она приводит нескольких ребят в дежурку. Передо мной стоят в длинных, до пола, рубашках с печатями странные существа. Ясно, я понимаю, что они дети, но как же мама могла говорить, что даже хорошенькие?! Как она вообще отличает их друг от друга? Я вижу только обритые наголо головы, покрытые струпьями, невероятно худые и бледные личики с болячками на губах и тонюсенькие, как палочки, ручки.Понять, кто из них мальчик, а кто девочка, я не могу. Кисти рук тоже покрыты струпьями, временами они задирают свисающие до пола рубашки, и тогда я вижу огромные животы, которые они расчесывают. Их поддерживают тонюсенькие палочки-ножки. По-моему, мама поняла силу моего потрясения и тотчас увела ребятишек. Теперь дома я без конца слушаю рассказы об этих детях. Часто они совсем не предназначены мне, но что можно утаить от ребенка в двух комнатах нашей квартиры? Когда я не хочу пить рыбий жир, она рассказывает, как ребята вырывают у нее из рук ложку с ним, как вылизывают ее. Вечером в кровати слышу, как в другой комнате мама рассказывает, что сегодня удалось вынуть в последний момент из петли в уборной мальчика. Его повесили старшие за то, что не захотел отдать свою пайку хлеба. Я уже все хорошо знаю о чесотке, лишаях, кровавых поносах, выпадающей прямой кишке.е, что постарше, бьют во дворе больницы воробьев, пекут в золе костра и съедают с внутренностями и косточками. Я часто слышу о смерти. Всю свою жизнь помнила мама мальчика, совсем маленького. Он умирал долго и трудно. В последнюю ночь она сидела рядом с ним не отходя. Он бредил, метался и в бреду все звал мамку и просил «картопли». Уже рассвело, он вдруг затих, успокоился, широко открыл глаза, осмысленно посмотрел на маму, улыбнулся и сказал: «Мамка пришла, картопли принесла». И умер...
Не война, не блокада, не оккупация, даже не засуха... Богатейший наш юг! Пройдет еще много-много лет, прежде чем я пойму, что причина – еще в одном новом и очень для меня тогда трудном слове коллективизация..
http://bessmertnybarak.ru/article/ne_voyna_kollektivizatsiya/
mikhaly4
25.03.2016, 11:26
http://suzemka.livejournal.com/78477.html
МНЕ ПОВЕЗЛО, АНДРЮХА!
March 24th, 17:06
Получаю это я комментарий. Хороший. Развёрнутый. И симптоматично русский. Прям не комментарий, а целое коммюнике типа эссе. Про то, как мне, оказывается, повезло, а я, дурак, этого и не заметил. Так и написано: «Но ты — ты так и не понял, что тебе очень повезло». А дальше объясняется, где я конкретно непонятливый на всю голову.
Первое и самое главное: «тебе повезло родиться в России». И вот что тут скажешь! Ну, повезло, чо!.. Причём, я далеко не первый в своей семье, кому выпала такая неземная радость. Настолько не первый, что положа руку куда надо, вынужден заметить, что вообще-то у меня и вариантов не было. Только Россия. Просто я понятия не имел, что это везение.
Но сначала повезло моему прадеду. Он, идиот, тоже не задумывался о том, что за счастье свалилось ему на голову. А уж ему-то точно «свезло так свезло!» Я даже поимённо знаю тех «водолазов», без которых не обошлось. Пять коров и семь лошадей прадеда передохли в колхозе, а самого его, от греха подальше, тихо убили в овраге. Убили чекисты, свалив убийство на кулаков. Каких кулаков? Прадед и его шесть братьев — единственные, кого на нашем Хуторе чекисты сочли кулаками.
Следующей хлебнула государственного везения моя бабушка, дочь того самого убитого прадеда. Голод тридцатых и конца сороковых — уже само по себе счастье, какого хрен где в остальной Европе найдешь. Так ей, слава богу, повезло разбавить это всё ещё и войной! Было бегство с пятилетним ребёнком (моей матерью) из-под расстрела, где погибли пятеро братьев и сестёр бабушки (на месте расстрела сейчас памятник), был концлагерь и было бегство из концлагеря, была работа связной между партизанским отрядом и подпольным райкомом, была жизнь в землянке и снова голод. Повезло, выжила.
И был светлый праздник Победы. А дальше, Андрюх, знаешь, что было? Дальше — обвинение в том, что «не участвовала с оружием в руках в борьбе против врага». Про тех, кто этого врага запустил в Брянские леса, в обвинении ни слова не оказалось. Офигенные претензии к женщине, особенно после всего, что она испытала! Снова засветил концлагерь, только теперь не немецкий, а свой, родной.
Но ей опять повезло! Она добралась до Москвы и разыскала знаменитого партизанского командира Сабурова. Тот два раза оставался у нас на ночь, когда вокруг лютовали мадьяры и эсэсовцы. Сабуров написал бумагу, в которой подтвердил, что бабушка действительно была связной между отрядом и подпольем. Больше он сделать ничего не мог. Развёл руками: «Теперь как повезёт!»
И опять же везение! Добрые люди из МГБ и райкома ограничились исключением из партии и запретом на работу в районном центре (!). Вот почему в детстве я жил в глухой деревне. У нас вся семья везучая. Это ж я, в частности, потом отвечал в анкетах на замечательный вопрос - «Находились ли вы или члены вашей семьи на оккупированной территории?» Хорошо, что теперь я хоть в Крыму не живу.
Я не жалуюсь. Я родился в 1961-ом. В год полёта Гагарина. А уже в 1970-м году нам провели радио и электричество. Чем не везение? Деревня была в 12 километрах от стратегической железной дороги Москва-Киев. Тем, кому повезло меньше, кто был в 15 километрах, свет провели уже в конце семидесятых. Освещать, правда, к тому времени, там, кроме волков, уже было нечего и некого.
Я доволен, Андрюха, что бесплатно получил образование. Мне этим образованием часто тыкали в нос те, кто, судя по их логике, вообще его не получили, несмотря на все их дипломы. Я неблагодарная тварь. Я откуда-то узнал, что любое государство, только для того, чтобы существовать, просто обязано обучать своих граждан. Если граждане состоятельны, государство может себе позволить учить их за плату. К примеру, Германия отменила плату за обучение в университетах. Совсем обеднели немцы!
Но интересно, за какие деньги учили бы меня в моей деревне, если колхозная зарплата тётки в том же «электрическом» семидесятом составляла 12 рублей? Две-над-цать!
Кстати, тётка тоже из везучих. Она прожила долгую жизнь. Туалет, правда, был на улице, а дом топился дровами, но ничего лучшего она в своей жизни и так не видела, так что привыкнуть не могла. Зато не разбилась в авиакатастрофе. Во-первых, куда б она полетела на свою зарплату (а до того — куда б она полетела на свои трудодни)?
А, во-вторых, кто б её пустил в самолёт, если ей, как колхознице, паспорт не полагался. Когда мне было уже 9 лет и я уже жил на Сахалине, мы привезли оттуда щенка лайки. Я гордо показывал тётке собачий паспорт, а она с интересом его рассматривала. У собаки паспорт был, а у тётки не было. Она ж не породистый щенок, она ж колхозница.
И ещё про бесплатное образование: я не считаю, что учили меня бесплатно. За всё это я платил поездками на картошку, вырубанием в ноябре топором из мёрзлой земли колхозной свёклы, тасканием транспарантов на праздниках, бубнением истории КПСС, ремонтами школ и так далее.
Отдельная плата — два года в армии. Два года я возил пьяных офицеров. Потом мне сказали, что это я Родину защищал. Андрюха, возможно, так оно и было. Во всяком случае, каждое 23-е февраля, вспоминая выпадающих из уазика генералов и полковников, я всем говорил, что отдал долг Родине. Что именно и когда я у этой Родины занимал, честно говоря, не помню.
Попутно, Андрей, ты сказал о моих детях: «повезло, что они закончили лучший вуз страны». Если я с тобой в чём и согласен, то только в том, что они и в самом деле неплохо окончили МГУ. Одна даже с красным дипломом. Только это не совсем везение. Сначала я платил за гимназию, а потом — за универ. Девочки постарались. Но это мой с ними общий труд, а никакое не везение. К тому же, «лучший вуз страны» сейчас в рейтинге мировых вузов на сто восемьдесят хрен знает каком месте. Не повезло МГУ.
И вот тут мы потихоньку подходим к главному. Как там у тебя в комментарии? «Есть такая Страна — Россия. Очень многим не нравится, что она вообще есть. Очень многим не нравится её путь, её идеология, её решения».
Многим не нравится, согласен. Например, суннитам. Будь я суннит, мне б она тоже не понравилась вместе с её путём и её идиотскими решениями. А если б мне не «повезло родиться в России» и родись я, скажем, украинцем, вряд ли бы она мне понравилась после Крыма и Донбасса. Со всей её идеологией. Кстати, было б лучше, если б ты объяснил, что это за идеология, а заодно — куда ведёт её путь. А то я до сих пор не в курсе.
Открою тебе страшную тайну: до тех пор пока Россия никуда не лезет со своими ржавыми танками, никому до неё и дела нет. Но ей надо лезть. И именно в этом ты её поддерживаешь: «отдать Крым — это харакири для нормального офицера. Подлётное время до Ростова — 5 минут».
Не будем говорить о подлётном времени. Во-первых, потому, что стоило России нарисоваться со своими Буками на границе с Украиной, как категория подлётного времени до Ростова стала, в основном, относиться к рейсам Malaysia Airlines и как сквозь землю провалившегося FlyDubai. А, во-вторых, если мы говорим о ракетах, то после Крыма ты будешь хлебать это подлётное время ситечком по всему периметру, включая Прибалтику и Китай.
Я, Андрюха, о другом. Об удивительном свойстве ваших 86-ти процентов требовать справедливости к себе и наплевательском отношении к другим. Я о законах. То, что Россия, оккупировав чужую территорию, нарушила все мыслимые законы, подписанные ею же самой — это для тебя нормально. Соблюдение закона, оказывается, - «харакири для офицера». А тебе не приходило в голову, что если выбирать между «законами для всех» и «харакири для офицера», то, может, лучше всё-таки «харакири»? Может, вообще не надо офицеров, которым закон не писан?
Потому, что пока ваши волшебные восемьдесят шесть процентных самураев этого не поймут, они так и будут удивляться беззаконию в собственной стране. Крым не может быть отдельно. Крым — это беззаконие. Оно же — путь, идеология и решения. Блин! Чуть про мессианскую роль и духовность не забыл! Они там же, висят на одной скрепке с путём.
«Страна болеет, но она уже переболела Сердюковым». Интересная мысль, Андрей! Почему конкретно Сердюковым? А Яровой, Мизулиной, Лавровым и всеми остальными нам каждый раз по новой болеть? Это у нас отдельные такие вирусы? И замечу: на мой медицинский взгляд, Сердюковым страна ещё не переболела. Скорее — болела-болела да и получила тяжёлое осложнение. Он теперь, напомню, двигателями какими-то занялся. То есть, прощай двигатели! Впрочем, пропустим и вернёмся к написанному.
Особенно мне, Андрюх, понравился конец твоего комментария: «Фил, это моя страна. А ты другой. Может, стоит уже уехать?»
Шо значит — твоя?! А моя где? Или, может она таки общая? Вот не припомню, чтоб републиканцы орали демократам: «Это наша Америка! А вы, дураки такие, проиграли выборы и уезжайте к чёртовой матери в Якутию!»
Так вот. Насчёт уехать: и сам запомни и другим 86% передай — хер дождётесь. Или, выражаясь словами вашего Великого Вождя и Любимого Руководителя — замучаетесь полоний глотать!
Я не другой. Я нормальный. Мне плевать на ваше большинство. Это не ваша страна и она никогда вашей не была. Когда вас вели коммунисты, вы радостно орали про «миролюбивую внешнюю политику». Когда вас повёл Гундяев, вы повадились креститься. Когда вам повесили на шею такую каменюку как Крым и подвели к омуту, вы орёте, что «всё правильно!» Вы всегда были стадом, что мне на вас внимание обращать?
Но в одном я с тобой согласен: мне действительно повезло. Хотя бы в том, что я не такой, как ты. Я вообще везучий, Андрюха.
Tags: взгляд
vBulletin® v3.8.7, Copyright ©2000-2024, vBulletin Solutions, Inc. Перевод: zCarot