Продолжение 3.
Оценки решения отправляли учащимся. В одном из писем говорилось: «Если вы хотите подавать документы в МГУ, перед этим загляните к нам, и мы дадим вам несколько советов». Один из «советов» гласил: «Вы знаете, что евреев не принимают в Московский государственный университет? Вам не стоит даже пытаться сюда поступить».
Э. Френкель (впоследствии – профессор Гарварда и калифорнийского университета в Беркли, известный работами в теории представлений, алгебраической геометрии и математической физики) вспоминает: «При поступлении в МГУ в 1954-м я проходил собеседование. Ко мне подошла молодая преподавательница и тихо сказала: «Не теряйте времени, у вас нет никаких шансов».
Аналогичный совет получил и автор этих строк на консультации для абитуриентов мехмата МГУ в 1947 г. Консультант расспросил меня, где я учился, а потом обронил: «Самое неприятное, что в ведомости стоят метки против фамилий тех, которых надо срезать». Спасибо ему! Я забрал документы и подал их на электрофизический факультет МЭИ.
Институт находился на подъеме, директором его была Валерия Алексеевна Голубцова - жена Маленкова. Поступить в МЭИ было нелегко. В том 1947 году на факультет принимали без экзаменов демобилизованных из армии, успешно прошедших подготовительные курсы института. Соответственно реальный конкурс на оставшиеся места электрофизического факультета составлял примерно 9 человек на место. Нужны были только высшие балы.
На устный экзамен по математике я пришел с легкой душой и столкнулся с явной враждебностью. Каждое мое утверждение, решение с ходу отвергалось: «неточно, неправильно». Через несколько минут я вышел с тройкой в своем экзаменационном листке. Потеря двух очков выбивала меня из дальнейшей гонки.
Пройдя три инстанции, я добился повторного экзамена, и у председателя экзаменационной математической комиссии получил пять. На физике молодой хамоватый экзаменатор после серии вопросов вытащил зажигалку, зажег огонек и спросил, почему стало светлей. Но я еще в Баку прошел хороший курс физики, изложил ему основы квантовой теории света, предложил написать уравнение Шредингера и вывести параметры разрешенных орбит электронов. Он сказал: «Не надо», и поставил “5”.
Я уж не знаю, откуда взялся десант этих молодых ретивых экзаменаторов. Мне впоследствии много раз приходилось бывать на кафедрах математики и физики, никого из них ни разу не встретил. За шесть лет учебы в МЭИ и жизни в общежитии я не видел и намека на некое предвзятое отношение к евреям ни у преподавателей, ни у студентов. Хотя на улицах Москвы сталкивался с антисемитизмом неоднократно.
(Продолжение следует)
|