Александр Фельдман
21 hrs ·
Ярослав Бутаков: Для сталинского государства запасы продовольствия измерялись, прежде всего, по их наличию в «закромах родины», а не на столах граждан. При хлебной (фактически – любой продовольственной) монополии государства возникновение дефицита зерна на государственных ссыпных пунктах (это называлось «недопоставками») вызывало у партийных органов лишь одну реакцию: усилить меры административного нажима на колхозы по изъятию продуктов. И это невзирая на бедственное положение самих разорённых войной колхозов и на то, что сохранность этих запасов и доставка их потребителю не могли быть должным образом обеспечены.
Заготовленный хлеб портился на элеваторах, складах и при перевозке. Существует множество свидетельств того, как убранное с огромным трудом и сданное государству зерно «сваливалось в грязь, мокло под дождём, покрывалось снегом, портилось, списывалось и тайно уничтожалось». По расчетам, сделанным В.Ф. Зимой, «испорченного хлеба могло бы хватить для того, чтобы оплатить натурой выработанные трудодни голодавшим колхозникам России, Украины, Белоруссии, Молдавии. Вместо этого огромное количество зерна было загублено и списано»...
Ссылаясь на засуху и опасность агрессии со стороны бывших союзников, советское правительство сознательно «пошло на голод»: «Руководство СССР во главе со Сталиным неадекватно реагировало на сигналы из регионов... В 1946-1947 гг. смертность людей от голода власть могла сократить в 2-3 раза путём привлечения на народное питание хотя бы половины государственных резервов зерна и сокращения его экспорта» (В.Ф. Зима. Голод, медицина, власть: 1946-1947. // Отечественная история. – 2008, №1.)
http://newtimes.ru/articles/detail/109067